Раздевание Ольги и Веры происходило не так, как Ирины и Наташи. Более продвинутые в СМ-сеансах девушки не стали раздеваться сами, а отдали свои тела в распоряжение экзекуторов. Дима и Андрей всегда раздевали девушек бережно и нежно, что резко контрастировало с жесткостью и даже жестокостью порки и этот контраст доставлял девчонкам поистине безумное удовольствие и наслаждение.

Девушки специально одевались так, чтобы их было удобно и приятно раздевать. Обе девушки были одеты в светлые кофточки – Ольга в розовую, Вера в желтую – и в «темный низ» - Ольга в черную юбку чуть ниже колен, Вера в черные, плотно облегающие и ладно сидящие на ее ладной фигурке брючки от Беннетона.

Колготок девушки не надевали (стояло лето и было тепло); лифчики девушек расстегивались спереди (опять-таки для удобства раздевавших их мужчин). Черные туфли на высоких каблуках – «шпильках» дополняли красивый и изящный наряд испытуемых.

Каждая девушка встала перед соответствующим экзекутором – Ольга перед Андреем, Вера перед Димой – слегка расставив ноги, распрямив плечи, откинув голову назад и выдвинув грудь вперед. Выдвигать было что – и Вера, и Ольга с гордостью обладали великолепными, округлыми грудями третьего размера, только у Ольги соски были большими и выпуклыми, а у Веры – маленькими, но от этого не менее сексуальными.

Андрей и Дима медленно и почти синхронно расстегивали кофточки девушек – пуговку за пуговкой и, закончив расстегивание, освободили Веру и Ольгу от блузок, которые немедленно отправились на специально подготовленную для этого лавку. Тискать девушек за груди (не говоря уже об изнасиловании) не полагалось – Вера и Ольга еще не дошли до этого уровня СМ-сценариев.

Поэтому Дима и Андрей осторожно расстегнули лифчики девушек, обнажив изумительной красоты груди (которым, как и всему остальному телу, предстояли суровые испытания), после чего лифчики отправились вслед за кофточками – на лавку для одежды. Затем туда же отправились брючки Веры и юбка Ольги, открыв взглядам мужчин длинные, стройные и изящные девичьи ножки и маленькие трусики – белые у Ольги и голубые у Веры.

Полюбовавшись несколько минут красотой девушек, Андрей и Дима завершили раздевание испытуемых, слегка оттянув резинки трусиков и опустив их до лодыжек девушек, после чего те помогли мужчинам, вынув ноги из трусиков. Также, как и трусики – медленно и аккуратно – мужчины сняли с девушек туфли – последнее, что на тех было надето. Девушки остались абсолютно голыми, даже более, чем абсолютно, так как их лобки были полностью и тщательно выбриты, открывая взорам и истязаниям все половые органы девушек.

Ни девушки, ни экзекуторы не знали (да и не должны были знать), что вот уже месяц за их сессиями беспристрастно наблюдал бесстрастный и неутомимый свидетель – телеглаз, «управляемый голосом» (точнее, автоматически включавшийся, как только звуки разговора или шагов возвещали о начале очередного сеанса).

Телеглаз представлял собой маленький автономный телеаудиопередатчик, который мог передавать звук и весьма качественное (правда, увы, черно-белое) изображение на ретранслятор, расположенный на местной радиовышке, а тот уже – на расстояние до нескольких десятков километров. Впрочем, получатели изображения находились гораздо ближе к ретранслятору…

В небольшом потрепанном временем и небрежностью его прошлых обитателей домике, ничем не отличавшимся от других домишек деревни Марьино расположился передвижной командный пункт специальной группы Федерального Бюро Расследований Соединенных Штатов Америки. Сам этот факт звучал примерно как «подводная лодка в степях Украины», так как, на первый взгляд, было абсолютно непонятно, какого лешего специальные агенты ФБР (деятельность каждого из которых обходилась американскому налогоплательщику в круглую сумму), оснащенные суперсовременным оборудованием электронного прослушивания и подсматривания тратили время и силы на наблюдение за СМ-играми компании подмосковных ребят и девчонок, чьи сексуальные и психологические потребности, хотя и не вписывались в «общепринятые стандарты», но, тем не менее, не нарушали никакого законодательства (а Россия находилась вообще вне пределов юрисдикции ФБР).

Но только на первый взгляд. Во время одной из своих частых поездок в Москву Андрей имел несчастье встретиться с одним из широко известных в узких кругах СМ-андерграунда авторитетов в СМ-области сэром Чарльзом Уордсвортом, которого ФБР и Скотланд-Ярд незаметно «пасли» вот уже несколько месяцев. Разрешение на слежку за сэром Чарльзом было получено после того, как ФБР предъявило американским и британским судебным инстанциям оперативную информацию о том, что сэр Чарльз якобы организовал крупномасштабную поставку «живого товара» из стран бывшего СССР в подпольные публичные дома Великобритании и США, специализирующиеся на предоставлении СМ-услуг, иногда заканчивавшихся тяжелыми увечьями и даже смертью «рабынь» и «рабов».

Специальный агент ФБР Павел (точнее, вот уже двадцать лет, как Пол) Флеров (американец российского происхождения) имел несчастье оказаться «не в том месте не в то время», в результате чего был назначен руководителем спецгруппы ФБР, которая при содействии британских и российских правоохранительных органов занялась этим расследованием.

Руководство спецгруппой стало для Андрея чем-то вроде «почетной ссылки», так как, вообще говоря, его ранг, заслуги и опыт в ФБР были слишком высокими для такой работы. За десять лет работы в ФБР Павел успел достичь немалых успехов в борьбе и с серийными убийцами, и с наркомафией, и с международными террористами, и с уличными бандами, и даже со школьной преступностью.

Именно последнее его достижение и обеспечило ему «почетную ссылку» на его историческую родину. Находясь в небольшом городишке с романтическим названием Silver Creek[1] с совсем другим заданием, Павел случайно узнал о том, что трое молодых людей намереваются перестрелять своих одноклассников, а затем взорвать школу и себя вместе с ней. Несмотря на «кричащий» характер информации, никто не принял ее всерьез – ни местная полиция, ни учителя, ни даже родители школьников.

К счастью для города, Флеров за предыдущие годы работы в ФБР стал достаточным параноиком для того, чтобы воспринимать подобные сведения всерьез и успел появиться в школе буквально за несколько минут до того, как трое детишек, у которых давно и серьезно съехала крыша, «обнажили стволы». Открыть беспорядочную стрельбу они не успели, так как Павел, выхватив верный штатный «Глок», аккуратно всадил по две пули в сердце каждого из несостоявшихся массовых убийц (в полном соответствии со стандартными процедурами ФБР в данной ситуации).

К сожалению, раковая опухоль «политической корректности» к тому времени успела разъесть Америку настолько глубоко, что вместо медали (или, хотя бы, благодарности), Павел попал под служебное расследование на предмет возможного превышения полномочий и пределов допустимого применения силы. Весьма ценившее его непосредственное начальство предпочло «от греха подальше» отправить Флерова за границу на время расследования, а тут как нельзя кстати подвернулась информация об экспорте рабынь для СМ-борделей.

В результате всей этой катавасии специальный агент ФБР Павел Флеров теперь сидел перед монитором, наблюдая за двумя голыми девушками, готовившимися принять жгучую боль от прикосновения крапивы к своим самым интимным местам, а затем еще более жгучую – от розог, плетей и прочих инструментов СМ-сессий и пытался найти в происходившем перед его глазами хотя бы некоторый смысл.

Ольгина крапива (заботливо сорванная Андреем еще до начала истязания Иры и Наташи) уже лежала на краю лавки для одежды, готовясь впиться сотнями безжалостных жал в самые нежные места грудей, сосков и бедер девушек. 

До того, как загреметь в богом забытое Марьино, Павел сталкивался с СМ-стилем жизни только однажды. Несколько лет назад в течение трех недель ему приходилось спасать некую профессиональную «госпожу» по имени Мелисса от навязчивых попыток чересчур ретивых и конкретно отмороженных последователей Библии отправить ее в соответствующий круг ада (по их мнению, даже на чистилище Мелисса явно не тянула).

Появление «на сцене» Павла Флерова положило конец как этим попыткам, так и земному существованию защитников нравственности, почему-то настойчиво пытавшихся использовать для этой цели такие неподходящие инструменты, как помповые ружья и мачете (впрочем, проигравшие все три дуэли «Глоку» и фурикенам[2] Флерова).

Тогда Павел был моложе и глупее и для него садомазохизм был просто сексуальным извращением, которое должно было быть уничтожено если не правоохранительными органами, то силой убеждения, эмоционального и духовного воздействия. Поэтому после спасения тела и здоровья Мелиссы Павел, как искренне верующий христианин, не менее рьяно взялся за спасение ее души.

Будучи стопроцентным Львом, Павел устроил (с его точки зрения) весьма эффектное «театральное представление», которое, по его мнению, должно было навсегда «вышибить» СМ-фантазии и влечения из подсознания Мелиссы. Результат, впрочем, оказался совершенно неожиданным. Мелисса не только убежала от Павла, но и навсегда покинула Лос-Анджелес и больше Павел ее никогда не видел.

Только спустя много месяцев и много неудачных отношений Павел начал понимать, что Мелисса просто сильно любила его, но могла выразить свою любовь только так, как могла. Поэтому, когда Павел для видимости согласился, чтобы Мелисса привязала его, девушка была настолько на седьмом небе от счастья, что не обратила никакого внимания на «warning signs[3]», несмотря на свой острый ум, наблюдательность и интуицию.

Бедная девушка не знала, что для черного пояса Айкидо, прошедшего Афганистан, владевшего своими внутренними энергиями на уровне шаолиньских[4] стандартов и умевшего забивать кулаком гвозди, фиксаторы Мелиссы были чем-то вроде тонких ниток, которые могли столь же эффективно удержать Павла, как, например, слона.

Тщательно сконцентрировавшись, Павел одним рывком поднялся с ложа, разорвав стягивавшие его ремни. А затем, чтобы продемонстрировать Мелиссе крайнюю опасность для здоровья ее СМ-эскапад, Павел взял даже не самую тяжелую плеть в арсенале Мелиссы, свитую из кожаных ремешков, и одним эффектным ударом пополам разрубил трехдюймовую доску, использовавшуюся в качестве деревянного пони для рабынь Мелиссы.

Совершив эти «подвиги», Павел бросил торжествующий взгляд на Мелиссу, но увидел в ее глазах такой шок, боль и обиду, что по-настоящему испугался и впервые почувствовал, что, возможно, он что-то сделал не так, причем совсем не так. Не говоря ни слова, Мелисса выскочила из комнаты и из дома, прыгнула в машину и исчезла до того, как ошарашенный Павел сумел ее остановить.

Впрочем, как думал Павел, сидя за монитором и наблюдая сцены, до боли похожие на то, чем занималась Мелисса, может и хорошо, что все произошло именно так. В силу своей профессии (точнее, в силу своего высокого профессионализма и подвижничества в своей работе), Павел не мог ответить Мелиссе взаимностью ни так, как она хотела, ни как-либо по другому.

По жизни Павел был человеком, которого американцы называли «fighter[5]», причем обозначая этим не профессию, а образ жизни и мыслей человека.  Чувства и эмоции для него если и существовали, то где-то в самых отдаленных глубинах его русско-американской души и находились под полнейшим контролем его действительно выдающегося интеллекта и духа.

Для него «руководящими и направляющими» воздействиями жизни были цели и принципы, которые сводились к одной простой формуле – девизу американских правоохранительных органов: «to serve and protect[6]». Всегда, везде и во всем. Все остальные элементы его жизни вот уже почти пятнадцать лет были подчинены этому девизу – и с весьма выдающимися результатами.

Павел служил и защищал, когда вместе со своим неразлучным напарником – Раулем Брентоном (который был так же до гроба предан своему старшему партнеру, как самурай – своему сюзерену) «одной левой» в течение нескольких недель (а то и дней) распутывал преступления, над которыми месяцами и годами бились не самые последние детективы не самых последних полицейских управлений; когда брал серийных убийц вроде знаменитого Эдварда Ламма, более года терроризировавшего тихие городки тихоокеанского побережья США, пока пуля, выпущенная из армейского кольта Павла Флерова не поставила жирную точку в его злодеяниях; когда работал чуть ли не по 24 часа в сутки, чтобы перехватить атомную бомбу бин Ладена, предназначенную для авианосца «Авраам Линкольн» (операция, за которую Павел получил, в обход всех и всяческих правил, звание командора – капитана второго ранга ВМС США); когда, собрав в кулак всю свою волю, знания и умения, взял в свои руки управление всеми правоохранительными органами Детройта и подавил бунт уличных банд – настолько неожиданный, жестокий и кровавый, что перед ним спасовали даже видавшие виды полицейские, прокуроры, судьи, мэр и губернатор штата Мичиган.

Для Павла не было ничего невозможного; помимо клички «Стрелок», которую он получил за блестящее владение огнестрельным оружием всех видов, марок и стран он очень быстро получил вторую – «Волшебник», так как практически не совершал ошибок в расследованиях. Для него существовала Цель, Задача, Задание – и он шел к этой цели как паровой каток, как основной боевой танк М-1, как авианосная группа шестого флота США и не было на свете силы, способной его остановить. Он преодолевал, ломал или обходил барьеры, увлекал за собой людей, игнорировал правила (если они ему мешали), но достигал Цели.

А цель была простой, ясной и понятной – либо вердикт «Виновен» суда присяжных, либо пуля в голову или сердце преступника или террориста (если взять его живым не представлялось возможным). Впрочем, вопреки кинофильмам-триллерам, последнее случалось довольно редко – все-таки Павел работал в правоохранительных органах, а не в спецназе и уж тем более, не в «эскадронах смерти».

Но как все на свете имеет свою цену, так и достижения Флерова осуществлялись за счет чего-то другого, чего-то важного, что проходило мимо, пока Павел гонялся за бандитами и террористами, сидел в засадах, распутывал умопомрачительные загадки преступлений, «служил и защищал». За свои сорок лет Павел ни разу не был женат и, хотя у него не было недостатка в женщинах (благодаря привлекательной внешности, физической силе, славе и известности, а также редкому умению «заводить» и удовлетворять женщин в постели), долговременные отношения «не складывались».

Из-за его сумасшедшего ритма жизни с ним было практически невозможно жить, а «благодаря» его крайне необычной биографии и своеобразному, русско-американскому внутреннему миру и вследствие недостатка времени даже искренне любившие его женщины (а таких было немало) не могли (или просто не успевали) его понять за то короткое время, в течение которого продолжались их отношения.

Павел привык к этому и уже не обращал внимание на свои «личные проблемы», удовлетворяясь «женщинами на одну ночь» (или на несколько ночей) и постепенно принимая несколько потребительское отношение к женщине, (не совсем, конечно, «трахнул и забыл», но что-то близкое к этому). В совершенстве овладев искусством соблазнения, Павел настолько в этом преуспел, что умудрялся укладывать представительниц прекрасного пола в постель чуть ли не в течение часа с момента знакомства. При этом он был настолько нежным, заботливым, внимательным и ласковым (причем вполне искренне), что у женщин «ехала крыша» в течение первых же нескольких минут и они затем привязывались к Павлу прочнее стального каната.

При этом сердце Павла оставалось абсолютно холодным. Как Нил Макколи - герой Роберта Де Ниро в фильме «Схватка» (“Heat”), Павел действительно мог «уйти от любой женщины за 30 секунд», если того требовали обстоятельства.

Сам Павел к этим особенностям собственной души относился никак. Он просто принимал это как данность, как свой неизбежный крест, как плату за свои действительно выдающиеся достижения. Он уже давно поставил абсолютно непроходимую стенку между женщинами и своей душой и не испытывал никакой необходимости ее убирать. Вот уже пятнадцать лет Павел не испытывал чувства любви к женщине и не ощущал женской любви (нет, умом-то он понимал, что есть женщины, которые его действительно любят, но сердцем этого не ощущал).

Павел прекрасно понимал, что он жил во вполне определенном мире, вполне определенной «колее», в которой царили жесткие и неумолимые законы по принципу «принимай или убирайся». Когда-то давно (когда он только начинал работать в ФБР) у него периодически возникала жалость к самому себе и желание «поменять колею», но эти чувства очень быстро исчезали при появлении очередного зверски расчлененного трупа, несовершеннолетней проститутки со вспоротым серийным убийцей животом или изнасилованного и задушенного ребенка. Увидев такую картину, Павел практически мгновенно переходил в «режим охоты» и не выходил из него, пока очередной злодей не оказывался либо за решеткой, либо в пластиковом мешке.

Будучи человеком глубоко верующим (Павел был крещен уже в зрелом возрасте в Первой баптистской церкви города Арлингтон в штате Вирджиния), Павел достаточно спокойно воспринял свою «временную ссылку» (правда, не без вспышки почти безумной ярости, когда он узнал о своем «новом назначении»). Он прекрасно понимал, что за десять лет безупречной службы в ФБР он приобрел немало не только друзей, но и врагов и завистников и здравый смысл действительно требовал подождать, пока «остынут страсти» и деревня Марьина была именно тем «краем света», где можно было спокойно отсидеться, пока его не призовут заниматься действительно стоящим делом.

А в том, что такое дело действительно появится, Павел не сомневался. Слишком уж высоким профессионалом он стал за последние годы и слишком уж много «висяков» и «глухарей», как занозы, вызывали сильную головную боль как у директора ФБР Горацио Тайсона (которого за глаза уже называли «вторым Гувером»), так и у его непосредственных подчиненных.

Однако, пока такое дело не появилось, Павел, как добросовестный агент ФБР, вынужден был заниматься тем делом, которое ему поручили. Впрочем, «дела» как такового, с точки зрения Павла (особенно учитывая его предыдущие задания), собственно-то и не было. Не было ни трупа, ни исчезнувших людей, была только весьма разрозненная информация о якобы существующих СМ-борделях в Лондоне и Лос-Анджелесе в которых один СМ-авторитет якобы поставлял девушек из бывшего СНГ якобы для «запредельных» СМ-сеансов, во время которых девушек якобы замучивали до смерти на потеху пресыщенным нуворишам.

Поскольку к тому времени Павел знал уже достаточно о садомазохизме и СМ-культуре, вероятность того, что известный пусть даже в узких последователь СМ-стиля жизни окажется замешанным в этой истории, с точки зрения Павла, равнялась абсолютному нулю. Все люди, более или менее открыто исповедовавших СМ-подход к жизни (а сэр Чарльз своих пристрастий особенно не скрывал), свято следовали основным принципам СМ-культуры – все должно быть «разумно, безопасно и по взаимному согласию».

Единственная причина, по которой Павел не послал своих начальников «далеко и надолго» и не устроил вселенский скандал (а последнее, что Павел хотел, было тратить впустую свое время и силы, а также деньги налогоплательщиков в то время, как несколько десятков серийных убийц спокойно разгуливали и делали свое жуткое дело) было то, что интуиция подсказывала Павлу, что «что-то тут было нечисто».

Хотя в невиновности сэра Чарльза Павел был уверен на все 100%, он не был окончательно уверен в том, что та деятельность, пресечение которой и составляло суть нового задания Павла, действительно не имело места. Вероятность того, что «в тени» сэра Чарльза пасутся некие темные личности, которые с его помощью надеялись получить выход на достаточный пул женщин, предрасположенных к садомазохизму для того, чтобы потом организовать их отправку в подпольные западные бордели, была, на взгляд Павла, достаточно высокой для того, чтобы оправдать затраты на наблюдение за местами проведения СМ-сеансов.

Так как похищение людей требовало участия хорошо вооруженных головорезов (мало ли, что могут выкинуть мужчины, хорошо умеющие обращаться с плетками, кнутами и прочими «ударными инструментами»), для противодействия бандитам, вне всякого сомнения, вооруженным как минимум пистолетами (Макарова или ТТ), а то и автоматами Калашникова, Павел собрал три команды, каждая из которых состояла из шести хорошо подготовленных спецназовцев, оснащенных титановыми касками и бронежилетами и экипированных, помимо штатных 10-миллиметровых автоматов МР-10, еще и 18-зарядными австрийскими пистолетами «Глок» и, при необходимости, могла быстро разобраться с целой ОПГ[7], не говоря уже о «группе захвата» рабынь, максимально возможную численность которой Павел оценивал не более, чем в 6-8 человек.

Теперь эти три команды постоянно циркулировали между выявленными местами проведения СМ-сеансов. Почему Павел сегодня выбрал именно эту группу (хотя сеансы проходили еще в двух местах), Павел не знал. Просто интуиция, которой он привык доверять и, благодаря которой он постоянно оказывался «в нужное время в нужном месте». Впрочем, с улыбкой подумал Павел, его «контрагенты по рандеву» (убийцы, бандиты и террористы) вряд ли были согласны с этой точкой зрения.

Впрочем, с течением времени, Павел все более и более скептически относился к тому, что из этого наблюдения и засад получится что-нибудь путное. Он уже давно привык рассматривать каждое свое «приключение» как некоторый урок, который он должен выучить и постепенно склонялся к мысли о том, что единственный смысл данного задания лично для него с точки зрения Всевышнего (а в силу всемогущества Всевышнего ничто на земле не могло происходить иначе как с ведома и согласия этой Высшей силы) состоял в том, чтобы разобраться в истинном смысле садомазохизма (к которому до сего времени у Павла было довольно противоречивое отношение), а также, чем черт не шутит, попытаться убрать стенку, намертво отгородившую душу Павла от остального мира.

Перефразированное изречение Рабиндраната Тагора «Мы закрыли дверь, чтобы туда не вошли боль и разрушение, но как же теперь войти любви, созиданию и счастью» (великий индийский писатель говорил о заблуждении и истине) уже давно стало одной из любимейших цитат Павла, который, несмотря ни на что, прекрасно понимал всю пагубность таких «стенок». Понимать-то понимал, вот  только сделать ничего не мог.

К садомазохизму у Павла действительно было довольно сложное отношение. Со всеми СМ-проявлениями, выходившими за рамки Уголовного Кодекса, было все ясно – практикующие их «доминанты», «мастера» и иже с ними мгновенно становились клиентами ЗАО «Флеров и Брентон» (как в шутку называли их «неразлучную парочку» коллеги из ФБР). Павел с партнером действительно отправили несколько не в меру увлекшихся садистов в места не столь отдаленные на период времени, достаточный для того, чтобы вволю поразмышлять о смысле жизни и важности и полезности для здоровья следования основополагающим принципам СМ-сообщества.

Сложнее было с теми СМ-сеансами, которые строго и неукоснительно придерживались принципов «разумно, безопасно и по взаимному согласию». С одной стороны, вся «разумная» часть Павла восставала против крайне абсурдного, с точки зрения «здравого смысла» поведения поклонников садомазохизма. Действительно, непросто было найти человека, чьи принципы и убеждения были более далекими от СМ-менталитета, чем специальный агент ФБР Павел Флеров.

Во-первых, несмотря на службу в рядах довольно-таки жесткой организации, которой являлась ФБР, Павел был убежденнейшим индивидуалистом и сторонником неограниченной личной свободы (разумеется, в рамках тех взаимоприемлемых договоренностей, которые и составляют систему законодательства страны). Поэтому сама мысль о том, что можно кому-то подчиняться или кого-то подчинять своей воле в личных отношениях, была для него настолько дикой, что он непроизвольно «тянулся к пистолету» при малейшем упоминании о таких проявлениях.

Фраза Черчилля о том, что «власть развращает; абсолютная власть развращает абсолютно» настолько глубоко въелась в подсознание Павла, что стала совершенно неотъемлемой составляющей его личности. Поэтому он так и взбесился, когда Мелисса (с самыми лучшими чувствами, побуждениями и намерениями, как потом выяснилось) предложила ему подчиниться ее воле, хотя бы на время и в четко ограниченных рамках. Во многом это была проблема доверия (профессия Павла как-то не способствовала открытости и доверию даже по отношению к весьма близким людям, не говоря уж о почти случайных знакомых).

Павел был настолько помешан на равноправии (и равнооответственности) сторон в личных отношениях (что, возможно было одной из причин их неудач), что с негодованием отвергал женщин, готовых ему подчиниться и строить свою жизнь вокруг него, жить ради него и его достижений.

На возможные возражения своего «второго я» или «адвоката дьявола» о том, что весь реальный мир пронизан отношениями командования и подчинения, Павел знал, что возразить. В реальном мире (особенно в столь развитой стране с точки зрения соблюдения прав человека, как США) , все взаимоотношения (вплоть до личных) регулировались явными или неявными контрактами, т.е., предполагали определенное равенство сторон.

В садомазохизме же это неравенство (с точки зрения Павла) было если не абсолютным, то, во всяком случае, явно чрезмерным (хотя, с другой стороны, кто, как и на основе каких критериев определяет «меру» в личных отношениях?).

Будучи искренне верующим человеком (впрочем, для Павла существование Всевышнего относилось к категории не веры, а знания), Павел был глубоко убежден, что никто не может стоять между человеком и Всевышним и единственной сущностью, чьи указания следует беспрекословно исполнять (впрочем, даже и в этом случае с некоторыми оговорками) является Всевышний. Притязания на эту роль со стороны любого «мастера», «госпожи», «дома» и т.д., являлись откровенным богохульством и тяжким грехом, обреченным на неизбежное и суровое наказание (если не в этом мире, то в последующем).

Кроме того, с точки зрения Павла, смысл человеческой жизни заключался в постоянном развитии и самосовершенствовании, которое в понятии Павла прочно ассоциировалась с классической «американской мечтой» - карьера (или бизнес), достижение профессиональной цели, семья, дети, финансовое благосостояние, физическое развитие и здоровье, а также (разумеется) духовное развитие (понимавшееся как приближение к Богу путем исключительно умственных и душевных усилий).

Предположение о том, что кто-то может развиваться совершенно иным путем – через эмоциональные и чувственные переживания (например, через садомазохизм) было абсолютно крамольным для Павла, так как, с его точки зрения, в этом не было необходимой гармонии, без которой устойчивое развитие человека было немыслимо.

Еще одно обстоятельство не позволяло Павлу принять садомазохизм как допустимый образ жизни. Все его естество, привыкшее к постоянному и тщательному уходу за собственным телом, регулярным упражнениям – утром и вечером, дома и в спортзале, массажу и самомассажу, шиатсу, строгой диете, бассейну, джакузи и т.д. – протестовало против тех бессмысленных и разрушительных с его  точки зрения истязаний и терзаний, которым регулярно подвергали себя адепты СМ-образа жизни.

И, наконец, аристократическое воспитание и образование, полученное в ленинградском детстве, не позволяло Павлу даже подумать о том, что можно осознанно оскорбить, унизить или, не дай бог, ударить женщину в личных отношениях. Профессиональных это не касалось – хотя кличку «Палач» получил Рауль Брентон, а не он, оба напарника довольно-таки лихо «выдавливали»  необходимую информацию на допросах женщин, работая на грани, а местами – и за гранью законности. И уж конечно, аристократическое воспитание не помешало Павлу, спасая жизнь маленького ребенка, метким броском всадить керамический метательный нож в царственную шею Маргариты де Барделебен – одной из немногих (к счастью) женщин – серийных убийц.

Поэтому до этого задания Павел был совершенно убежден в безусловной моральной греховности и недостойности садомазохизма и все-таки однозначно относил его к категории половых извращений, чье время неизбежно пройдет.

Однако месяц наблюдения за девушками, добровольно подвергавшими себя немыслимым истязаниям (камеры наблюдения были установлены и в подвале) и получавшими от этого несомненное удовольствие, причем не животное, а какое-то человеческое и даже в чем-то божественное, существенно поколебал, казалось бы, железобетонные убеждения Павла..

Более того, внимательное изучение литературы по садомазохизму – как книг, так и периодики (бумажной и электронной), постепенно убеждало Павла в том, что СМ-стиль жизни обладает рядом весьма существенных преимуществ по сравнению с традиционным.

Конечно, Павел прекрасно понимал, что садомазохизм садомазохизму рознь, поэтому его ныне гораздо более лояльное отношение к садомазохизму касалось далеко не всех разновидностей последнего. Такие его «чисто физиологические» (по мнению Павла) элементы, как «золотой» или «коричневый» дождь, были ему просто противны и он так и не мог понять, как «от этого» можно было получать хоть какое-то удовольствие.

Не переносил Павел и такие крайности, как некрофильские рисунки Дольчетта и ему подобных. Везде, где пусть даже в фантазиях присутствовали убийства ради удовольствия (не говоря уже о каннибализме), да еще и с особой жестокостью, явно попахивало серийными маньяками, а с этой публикой у Павла разговор был коротким – и весьма.

У Павла давно чесались руки добраться до этих «Интернет-некрофилов» и он уже в который раз подумал о том, что неплохо бы попросить ребят из антитеррористического отдела ФБР «сделать доброе дело» и «в свободное от основное работы время» с помощью своих хай-тековских игрушек вычислить «этих поганцев» и если не предать суду (а уж Флеров нашел бы, за что), то хоть как следует набить морду (желающих сделать это и внутри, и вне Бюро нашлось бы более, чем достаточно).

Крайне неодобрительно относился Павел и к любым формам психологического насилия, унижения, оскорбления и принуждения, причем по целому ряду причин. Во-первых, это нарушало один из важнейших принципов «классического» садомазохизма же – «по взаимному согласию». Во вторых, по законодательству США, психологическое принуждение, например, женщины к сексу приравнивалось к принуждению физическому и подлежало немедленному и безжалостному уголовному преследованию.

В-третьих, Павел достаточно хорошо разбирался в прикладной психологии и очень хорошо знал, что психологическое насилие, унижение и принуждение («обращение в психологическое рабство») наносило человеческой душе куда более страшные и требовавшие гораздо более сложного, длительного и дорогостоящего лечения, чем даже самая жестокая порка даже самым длинным и тяжелым кнутом – телу.

Типичным проявлением такого насилия были всевозможные псевдорелигиозные культы, подобные, например, «Ветви Давидовой» Давида Кореша (на самом деле, Вернона Хауэлла), спалившего вместе с собой более полусотни последователей в техасском городе Уако в 1993 году. Подобная же история чуть было не повторилась в Оклахоме пять лет спустя, но, к счастью, Павел с Брентоном сумели вовремя проникнуть в крепость сектантов и погрузить их в глубокий сон с помощью специальных обездвиживающих игл до того, как сектанты успели взорвать хранившиеся в подвале бочки с высокооктановым бензином.

И, в четвертых, Павел был глубочайшим образом убежден в том, что насилие, принуждение, оскорбление и унижение были совершенно несовместимы с любовью. Наоборот, именно сочетание взаимной нежности и ласки, уважения и любви с сознательным причинением и принятием сильной физической боли создавали те самые уникальные отношения между партнерами, которые и делали садомазохизм гораздо более эмоционально, духовно, да и физиологически насыщенным стилем жизни и отношений, чем «классический».

Для Павла партнеры должны быть всегда и везде равны и равноправны – даже когда один из них лежал на топчане, а другой без жалости, но с любовью сек ее или его. И этот акт любви (а в том, что это был именно акт любви, Павел уже не сомневался) происходил только потому, что одному партнеру доставляло огромное удовольствие отдаваться не ласкам, а боли, а другому – дарить партнеру не ласки, но боль – и для обеих сторон эта боль – для одного причинение, для другого – принятие – являлись высшим проявлением любви друг к другу. 

С учетом всех этих ограничений, Павел постепенно проникался все большим уважением (если не сказать белой завистью). Отношения между СМ-партнерами были свободны если не ото всех, то почти ото всех проблем, являвшихся неотъемлемой частью «традиционных» отношений между мужчиной и женщиной.

Первым – и поистине убийственным – преимуществом СМ-отношений было то, что СМ-сеансы и ритуалы позволяли партнерам перейти в так называемое «альтернативное состояние мозга» (АСМ), совершенно необходимое для того, чтобы получить действительно максимальное, сверхъестественное удовольствие и наслаждение от близости – физической, эмоциональной и духовной, а также удерживать его сколь угодно долго.

В бешеном темпе современного мира «традиционные» сексуальные стимулы (по крайней мере для большинства людей в большинстве обстоятельств) были слишком слабы для того, чтобы вырвать мужчину и женщину из колеи повседневных забот, что не позволяло погрузиться в АСМ достаточно глубоко для того, чтобы ощутить всю силу, гармонию и счастье интимных отношений – физических, эмоциональных и духовных.

Ритуалы же садомазохизма делали это практически мгновенно – достаточно было женщине просто увидеть кнут или плетку или ложе для порки, как все повседневные заботы мгновенно блокировались и исчезали, погружая обоих партнеров в сладостный мир АСМ.

Далее, СМ-ритуалы практически мгновенно снимали все барьеры между мужчиной и женщиной. В «традиционных» отношениях мужчина и женщина могли месяцами находиться на огромном расстоянии друг от друга – эмоционально, физически и духовно, сохраняя при этом иллюзию гармонии. В садомазохизме же это было в принципе невозможным – слишком близкими и интенсивными были отношения  между партнерами и слишком открытыми были мужчина и женщина друг другу.

И, наконец, просто ощущение того, что ради партнера или собственного развития мужчина или женщина идут на боль, иногда почти запредельную, вызывало такой уровень вдохновения, возбуждения и экстаза, который не мог быть сравнимым ни с какими «традиционными» сценариями (как и последующая за ним разрядка).

Именно поэтому Павел так внимательно смотрел на происходящее перед ним на экране монитора и пытался понять, какое влияние окажет это задание на его жизнь (в  том, что это влияние будет немалым, он уже не сомневался).

В начало страницы